СРОЧНОО ПОМОГИТЕ СРОЧНО НАЙТИ ПРОБЛЕМУ И АВТОРСКУЮ ПОЗИЦИЮ В ...

Сергей

СРОЧНОО ПОМОГИТЕ СРОЧНО НАЙТИ ПРОБЛЕМУ И АВТОРСКУЮ ПОЗИЦИЮ В ТЕКСТЕ Можаева Б.А. А в тот солнечный день я приехал в Гусь-Железный полюбоваться на озеро, искупаться, поплавать в нем. Доехал до речки, поднялся на бугор, глянул и… о, боже! Нет озера. По широкой впадине, окаймленной дальней опушкой бывшего прибрежного леса, текла, извиваясь, узкая, местами пересыхающая речушка. И старинной плотины, высокой, кирпичной, с чугунными шлюзами, в темных казематах которой, по преданию, разбойная баташовская братия чеканила фальшивые деньги, тоже не было. Шлюзы, регулировавшие сток, убрали, засыпали – и затянуло озеро тиной да ряской. На месте этом проходила обыкновенная дорожная насыпь; дорога делала крутой поворот, огибала белый двухэтажный барский дом, похожий на длинную казарму, заломанный чахлый парк и снова вырывалась на простор. Главный врач детского санатория, размещенного в барском доме, показывал мне давние фотографии этого исчезнувшего озера, высокой кирпичной плотины, игрушечных торговых рядов с доисторическими портиками, водил по внутренним покоям огромного дома, заново перегороженного, приспособленного для иных надобностей. Переделка и ремонт когда-то выполнены были наспех – половицы скрипят и хлябают под ногами, двери перекошены, в оконные рамы задувает свежий ветерок. – Сохранилась хоть одна комната от давнего времени? – спросил я. – С полами, дверями и окнами? – Полы, двери и прочее – все порастащили. А вот стены и потолок сохранились в одном месте. Идемте, покажу. Он ввел меня в зал, кажется в теперешнюю столовую, с белыми строгими пилястрами, с лепным потолком. – Полы здесь были, говорят, наборного паркета, двери орехового дерева с бронзовой инкрустацией, люстра позолоченная висела. – Жалко, – говорю, – что не сохранилось все это. – О чем жалеть? Архитектурной ценности этот дом не имеет, – сказал доктор. Я взглянул на него с удивлением – не шутит ли? Нет, смотрит прямо в глаза, даже с каким-то вызовом. Задиристый светлый хохолок на лысеющем лбу топырился, как петушиный гребешок. – Как не имеет цены? – говорю. – Это ж дом! Большой, крепкий, полный дорогого убранства. – Барские покои, и больше ничего. – Так ведь и народу пригодились бы такие покои. – Народу нужны другие ценности. Вы еще храм пожалейте. Теперь это модно. – А что, не жаль храма? – И храм цены не имеет. Архитектура путаная. Специалисты приезжали, говорят – эклектика. – И парка не жаль? – Парк – природа, и больше ничего. В одном месте убавилось, в другом прибавилось. В любую минуту его насадить можно. Мы стояли возле окна, внизу под нами раскинулся обширный поселок. – Смотрите, – говорю, – сколько домов. Приличные дома, большинство новых. – Здесь живет в основном рабочий класс. – Вот и хорошо, – говорю. – Увеличился поселок за полвека? – Увеличился. – А теперь подумайте вот о чем: раньше, ну хоть в тридцатые годы, здесь меньше жило народу, но успевали не только свои рабочие дела делать, но еще и плотину чинить, озеро в берегах держать и парк обихаживать. А теперь что ж, времени на это не хватает или желания нет? – А это, – говорит, – знакомый мотив. Это все ваше писательское ворчание. Что озеро спустили – это вы заметили, а что над каждой крышей телевизионная антенна торчит – этого вы не замечаете. Спорить с ним трудно, почти невозможно: доводы ваши он не слушает, только глаза навострит, тряхнет головой и пойдет чесать без запинки, как на стене читает: – Есть писатели-патриоты. Их книги читают, фильмы смотрят наравне с футболом и хоккеем, потому что яркие, незабываемые образы. И все играют против наших врагов. А есть писатели-ворчуны, которые всем недовольны. Вот одного такого лечили, а он нас же, медиков, опозорил в своем последнем сочинении. За что, спрашивается? Да, кажинный раз вспомянешь и в дальней дороге бессмертного писателя земли русской Николая Васильевича Гоголя: "Россия такая уж страна – стоит высмеять одного околоточного надзирателя, как вся полиция обидится". А хорошо ехать в летнюю пору по мещерской дороге, погляды